Блоги

Материалы конференции - 7

(4 голоса)

 

                                                                               

 Л.С. Прохорова,

Музей Анастасии Цветаевой, Павлодар

          Воспоминания А.И. Цветаевой

               о Павле Антокольском

Воспоминания А.И. Цветаевой о П.Г. Антокольском вошли в её книгу «Неисчерпаемое» (М., «Отечество», 1992). В фондах павлодарского музея Анастасии Цветаевой находится экземпляр этой книги с дарственной надписью писательницы невестке Нине (26.XI.92). А. Цветаева сравнивает свою книгу с букетом полевых цветов – по результатам содержания.

Безусловно, одним из ярких цветов этого букета является образ Павла Антокольского, воссозданный А. Цветаевой «языком сердца». Очерк о нём называется «Мои воспоминания о Павлике Антокольском».

«Павлик!» - именно так называла Анастасии Ивановне поэта её сестра Марина, когда они после долгой разлуки встретились в Москве, в Борисоглебском в мае 1921 года.

Сёстры проговорили всю ночь. Во время Гражданской войны Анастасия была в Крыму, Марина – в Москве. Письма не шли, сёстры ничего друг о друге не знали, а в жизни обеих произошло много страшных трагедий, прежде всего, это потеря детей.

Вот на этом фоне тяжкого пережитого и прозвучало впервые для Анастасии имя Павлика Антокольского, друга Марины, поэта.

«И её тон о нём, тон признания его необычайности, его мужества, его таланта, тон восхищения романтизмом его поэзии, звучит во мне до сих пор», - вспоминает А. Цветаева. Знакомство А. Цветаевой и П. Антокольского произошло позднее…

В своём очерке А. Цветаева ярко описывает мощь, с которой Павел читал свои и Маринины стихи: «Как забыть невысокую лёгкую фигуру Павлика  на эстраде, в позе почти полёта…

Как забыть его пламенные интонации… Его особенный жест, изнутри тела идущий».

Зарождается «ток высокого напряжения». «Затем – сборники стихов его. Помощь в переводческих и литературных кругах. Годы шли. Семья с веками благословенным уютом… Арбат… Маленький сын Вова, дочка постарше.

После возвращения и ссылки А. Цветаева встретила Павла в семье Каган, он был неузнаваемый, постаревший, но глаза его были прежними. После ухода Антокольского Анастасии Ивановне дали прочесть его поэму «Сын».

«По России она пролетела, как стон, стон всех отцов, всех матерей, вслед погибшему мальчику – прямо со школьной скамьи – под снаряд…»

«Тот самый Вова, игравший под кровом семьи… в нашу молодость»

И, как всегда, Павел был действенным другом, помогал в публикации произведений А. Цветаевой, высоко оценивая главы «Воспоминаний» - «Детство» и «Отрочество».

Очень благодарна была Анастасия Ивановна Антокольскому за его статью о Марине.

Встречи были редкими, но год за годом шла переписка. В очерке А. Цветаева приводит фрагменты нескольких писем (за 1966, 1977 гг). Дружба навек.

Когда умерла вторая жена Павла Григорьевича Зоя Баженова, он, по выражению А. Цветаевой, «рухнул». Началось доживание, но когда Павел читал стихи – он был молод! Стан его выпрямлялся, глаза сверкали, голос гремел…

Завершается очерк сценой прощания с поэтом. А. Цветаева в почётном карауле. Последний долг другу. Провожают Павлика в последний путь под пение Козловского строками Лермонтова:

Выхожу один я на дорогу,

Сквозь туман кремнистый путь блестит.

Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу.

И звезда с звездою говорит.

Анастасии Ивановне вспоминаются стихи Евгении Куниной:

«А нам остаётся

Утраты таинственный труд».

 

     О.Н. Григорьева,

   Музей Анастасии Цветаевой, Павлодар

 

                               

              «Далеко это было где-то…»

Эта книга, в которую вошли стихи, пьесы и автобиографическая повесть Павла Григорьевича Антокольского, была издана московским Домом-музеем Марины Цветаевой в 2010 году. Это итог многолетней работы с архивом писателя его внука Андрея Тоома и супруги внука – Анны Тоом.

Без преувеличения можно сказать, что когда эта книга появилась и была прочитана заинтересованными читателями, они открыли для себя нового, неизвестного Антокольского. К примеру, в разделе «Стихи» опубликованы не только хорошо известные стихотворения поэта, но и более двухсот неизвестных, по большой части принадлежащих к раннему периоду его творчества (1915-1919 гг). И многие из них по праву могли бы стать классикой русской поэзии… Приведу лишь одно:

Оттого, что пустынно на каменной площади рока,

Оттого, что я встретил лишь тень, а до Бога высоко.

Оттого, что я сам своего объезжаю коня,

Оттого, что собачий кортеж провожает меня,

Оттого, что мне странно, что младость уходит навеки,

Помолись обо мне, собеседнике и человеке.

Осень 1916-1917

Понятно, что многие ранние стихи Антокольского, особенно стихотворения 1917 года, не могли быть опубликовано в годы советской власти по политическим причинам: «Город, как пьяный царевич, играет / Черепом злого шута…» Или стихотворение, посвящённое Александру Керенскому: «…Это ветер на отмели Невской./ Это злой и святой Достоевский./ Выходи же, Керенский, на смотр./ Ты нам меч. Ты нам Спас. Ты нам Пётр.»

Но причина того, что ранние стихи Антокольского увидели свет так поздно, была не только политической. Составители и авторы предисловия книги Тоомы видят эту причину и в необыкновенной требовательности автора к своим стихам. Он начал писать в одно время с Ахматовой, Пастернаком, Мандельштамом, Цветаевой, Маяковским. «В сравнении с их стихами его собственные казались ему беспомощными, и он считал их не заслуживающими публикации. Такая взыскательность к себе, конечно, - достоинство, но всё же его самовосприятие не было вполне адекватным. Ведь распознала же в нём поэта Марина Цветаева: в нём, почти мальчишке, и по одному только стихотворению распознала, а уж как была строга, как требовательна и к себе, и к другим!..»

Не публиковались, да и не могли быть опубликованы многие стихи Антокольского, пронзительные и искренние, написанные в 50-60-е годы… Никак не вписывались они в русло официальной советской литературы.

Как они бесприютны, угрюмы, понуры,

Как невесело щурятся навеселе,

Слесаря, столяры, маляры, штукатуры

 В самом сердце страны, в подмосковном селе…

Впервые опубликованы в книге две пьесы Антокольского – «Кукла инфанты» и «Кот в сапогах, или Обручение во сне». Для студии Вахтангова, в которой Антокольский работал как актёр, а затем и в качестве режиссёра и заведующего литературной частью, он написал три пьесы. Только одна из них – «Пожар в театре», была опубликована в 70-х годах в его четырёхтомном собрании сочинений.

В фондах московского музея Марины Цветаевой хранится автограф автобиографической повести Антокольского «Мои записки». Это самое большое прозаическое произведение, когда-либо автором созданное. Повесть тоже впервые полностью увидела свет в книге «Далеко это было где-то…»

В ней описываются события жизни поэта с 1914 по март 1942 года. Написанная искренне, эмоционально, талантливо, эта повесть – бесценное свидетельство времени, незабываемые портреты людей, окружавших Антокольского. Одна из глав посвящена Марине Ивановне Цветаевой (но об этих страницах книги разговор особый).

Книга интересна рисунками Антокольского и друга его юности Юрия Завадского; редкими фотографиями, большая часть которых также ранее не публиковалась.

Сборник  П. Антокольского «Далеко это было где-то…» был и остаётся на сегодняшний день единственным изданием, включающим практические всё неопубликованное наследие поэта. От имени всех участников нашей конференции хочется сказать слова благодарности Андрею и Анне Тоомам за ту огромную работу, которую проделали они для сохранения и изучения памяти замечательного поэта Павла Григорьвича Антокольского. Как замечательно, что сбылись строки поэта о потомках из стихотворения «Я рассказал»:

…Я рассказал о том, как человек

Растёт из глины, музыки и муки,

Как по следам его далёких вех

Проходят любознательные внуки.

Внук П.Г. Антокольского Андрей Леонович Тоом-Антокольский (р.1942) – профессор, доктор математики, исследователь, педагог, является хранителем семейного архива и публикатором литературного наследия своего деда.

 О Марине Цветаевой в книге П. Антокольского «Далеко это было где-то…»

Знакомство Марины Цветаевой с творчеством Павла Антокольского началось со стихотворения «Так вот она, о Ком мечтали деды…» В издании «Четыре жизни. Хроника трудов и дней Павла Антокольского» (1978 г.) оно было опубликовано под заголовком «Свобода», а в книге «Далеко это было где-то…» печатается по автографу автора.

Итак, 3 ноября 1917 года на рассвете Марина Цветаева приехала в Москву и в тот же вечер выехала обратно в Крым вместе с мужем и его товарищем, однополчанином  С.И. Гольцевым  (Е.Б. Коркина «ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА М.И. ЦВЕТАЕВОЙ», Часть I, 1892–1922, Москва, Дом-музей Марины Цветаевой, 2012). Сергей Гольцев читал в вагоне стихи молодого поэта Павла Антокольского, и эти стихи Марине Ивановне понравились. Это было стихотворение «Так вот она, о Ком мечтали деды…», посвящённое княгине Е.П. Тархановой, написанное 17-летним Антокольским весной 1917 года.

Сергей Гольцев был и другом Антокольского, актёром студии Вахтангова в первые годы её существования. В начале гражданской войны Гольцев ушёл в Белую армию и вскоре погиб в сражении, в возрасте 22-х лет… Одно из стихотворений Антокольского 1918 года посвящено Сергею Гольцеву, оно опубликовано в книге «Далеко это было где-то…» впервые:

…Запылала степь, сухим огнём пошла.

Степью рать двадцатилетних полегла.

Мы живём. Нам тоже скоро умереть.

Надо только доиграть и догореть.

Падаль конскую на ужин разогреть.

Гольцев! Слышите, как стелется метель –

Белой армии стовёрстная постель?..

О своём личном знакомстве с Мариной Цветаевой Антокольский подробно рассказывает в своей автобиографической повести «Мои записки». Это бесценные наблюдения очевидца, детали, дополняющие облик поэта, особенности творчества Цветаевой. Не удержусь от нескольких цитат. Вот Антокольский описывает квартиру Марины в Борисоглебском:

«…Я перевидал их многое множество на своём веку, но комнаты Марины не забуду никогда. Она была воплощением неблагополучия, неустройства, полного презрения к хозяйству, к быту. Всё вверх дном, в беспорядке, в забросе, как будто это старая корабельная каюта, пережившая двенадцатибалльный шторм».

Очень точные наблюдения о творчестве: «Стихи Марины в то время представляли собой поэтический дневник, который она вела непрерывно, изо дня в день. Всё, что она думала и чувствовала, противоречивое, смутное, бесформенное, глубоко личное или общезначимое, - всё это немедленно, по горячим следам превращалось в короткие стихи. Она жила только для того, чтобы писать стихи».

«…Крылатое и лёгкое шло от Марины. Пушкинской «внутренней свободой» полно было её существо. Она всегда была в устремлении, в душевном порыве – бессонная, смелая, по-настоящему она любила даже не себя, а свою речь, своё слово. Но и чужое слово она любила вполне бескорыстно и готова была трубить в честь чужой славы день и ночь».

Интересно описание внешности. На фотографиях М. Цветаева – очень симпатичная женщина. А Антокольский пишет: «Марина была рослая, некрасивая женщина с открытым, скуластым русским лицом, стриженная по-курсистски, с ровной чёлкой на лбу. Она шагала по улице широкими мужскими шагами. Через плечо у неё висел охотничий патронташ, набитый папиросами…»

Размышляя о последних годах жизни Цветаевой, Антокольский пишет: «…Я понял, что жизнь Марины – несмотря на её ужасный конец – никогда не была и не могла быть несчастной. Она прожила свою жизнь вольно, как сама хотела, в безостановочном движении, радуясь тому, что всегда вокруг люди, которых она так умела идеализировать, создавая их портреты по своему образу и подобию. Многое тяжёлое обрушилось на неё в последние годы её жизни: утрата мужа и дочери, полное одиночество в эмиграции, нерадостный возврат в Москву. Но всё это ничего не значило, всё переломил бы, переработал её вольный характер, её творческий дар. И если в тот чёрный час она покончила с собой, значит действительно рядом с нею не нашлось ни одного человеческого лица, не было русской речи…»

Об этой загадке ухода и о бессмертии поэта Антокольский пишет и в стихотворении «Марина» (12 января 1961 г.).

Публикуются в книге ещё два стихотворения, посвящённые Марине Цветаевой. Одно без названия, датированное 1918 годом:

Пусть варвары господствуют в столице

И во дворцах разбиты зеркала, -

Доверил я шифрованной странице

Твой старый герб девический – орла.

Второе, написанное в 1976 году, с эпиграфом из стихотворения Марины Цветаевой, посвящённого Антокольскому: «Дарю тебе железное кольцо». На склоне дней Павел Григорьевич вновь вспоминает Марину и горько размышляет: «Где ж они – «бессонница, восторг,/ Безнадежность», данные Мариной?/ Угодил я в старость, как в острог,/ Иль сгорел в горячке малярийной…»

     И бессонницы, и восторг, и бессмертные строки поэтов остаются в сердцах читателей.

 

 

 

 

 

Зарегистрируйтесь, чтобы оставлять комментарии