Блоги

"Прошлое не умирает"

(4 голоса)

   Имя Михаила Олеговича Смирнова было нам известно по книге «Последний луч Серебряного века. Воспоминания об Анастасии Цветаевой». Этот сборник был издан в 2010 году московским Домом-музеем Марины Цветаевой. В книгу вошли и замечательные воспоминания М. Смирнова, которые, кстати, дали название всему сборнику – «Последний луч Серебряного века (О стихах, писателях и другом…)»

   В примечаниях этой книги сказано: «Михаил Олегович Смирнов (род.1947) – агрохимик. Кандидат биологических наук. Владеет английским и французским языками, много переводит. Страстно увлекшись личностью Набокова, опубликовал ряд полемических статей о его жизни и творчестве. С Анастасией Ивановной Цветаевой познакомился в 1982 году одновременно со своей матерью Ольгой Владимировной Трухачёвой – троюродной сестрой сына Анастасии Ивановны Андрея. Тёплые родственные отношения поддерживались вплоть до последних лет жизни Анастасии Ивановны. Более 10 лет Михаил Олегович записывал беседы с Анастасией Ивановной, так сказать, по горячему следу, сохраняя прямую речь своей собеседницы».

   Хранится у нас в музее и вот этот снимок, на котором (слева направо) Андрей Борисович Трухачёв, Анастасия Ивановна Цветаева, Михаил Олегович Смирнов и его мать Ольга Владимировна Трухачёва:

И мы, конечно, были очень рады, когда в этом году с помощью Ирины Дмитриевны Карташевской нам удалось установить контакт с Михаилом Олеговичем и даже получить в подарок его книгу! Об этой  книге – «Прошлое не умирает» шла речь на встрече 9 ноября этого года – «Подарки и афоризмы» (тогда Ст. Айдинян прислал нам её в электронном виде). А теперь этот сборник пополнит книжный фонд музея!

В книгу вошли эссе о писателях М. Смирнова и его афоризмы, а также стихи и переводы, написанные его матерью Ольгой Владимировной Трухачёвой. Конечно, прежде всего нам интересны материалы, связанные с А.И. Цветаевой. Кроме уже упоминавшихся воспоминаний «Последний луч Серебряного века», в книгу вошёл очерк «Она притягивала теплом своей души», из которого мы узнали много подробностей и неизвестных фактов из жизни Анастасии Ивановны.

   Мы очень благодарны Михаилу Олеговичу, что он прислал нам ещё несколько фотографий и уточнённые биографические данные.

В саду  дома М. Изергиной в Коктебеле: О.В.Трухачёва, М.Смирнов, А.И. Цветаева (1985)

В Феодосии: 1-й ряд - О.В.Трухачёва, А.И. Цветаева, экскурсовод, Ст. Айдинян; сзади - М. Смирнов (1985)

   Вот что сообщил о себе М.О. Смирнов:

   Я закончил факультет агрохимии Сельскохозяйственной академии им. Тимирязева (специальность — ученый агроном) в 1976 г. Там же в 1982 г. защитил кандидатскую диссертацию и получил степень кандидата биологических наук (специализация — физиология растений). После чего работал в НИИ агрохимии им. Прянишникова, где и работаю сейчас в должности старшего научного сотрудника. Являюсь автором около 30 научных статей и изобретений в области агрохимии и физиологии растений. С 1987 г. публикуюсь в литературных журналах. Все эти статьи собраны в книге «Прошлое не умирает», где указаны источники публикаций. Могу снова перечислить:

1.     «Волшебство гения» — журнал «Литературная учеба» (1987, №6 — редакция дала свое неудачное название «О ловле бабочек...»: под этим же названием, с теми же и новыми ошибками набора опубликовано в 1989 г. в качестве послесловия в сб. рассказов Набокова «Весна в Фиальте» в московском издательстве «Прометей»).

2.     «Набоков в Уэлсли»  — журнал «Вопросы литературы» (1995, №4, с.153-170.

3.     «Последний луч Серебряного века» в сборнике воспоминаний о А.И., которому эта моя статья дала название -М.: Дом М. Цветаевой, С. 310-342. Сокращенная версия этой статьи была ранее опубликована в «Новом мире», 2007, №10, С. 129-141 под редакционным названием «Я ловлю живую ткань жизни».

4.     «Литература с психиатрическим акцентом» — газета «Экспресс-хроника», №24 (502), 13.06.1997.

5.     «Шоу имени Пушкина» — там же, №23 (578), 07.06.1999.

      6.     «Чей орган?» — журнал «Посев», 2007, № 4, С. 46.

                         М.О. Смирнов

   Предлагаем вниманию читателей сайта несколько интересных фрагментов большого очерка М. Смирнова, посвящённого А.И. Цветаевой:

      ОНА ПРИТЯГИВАЛА ТЕПЛОМ  СВОЕЙ ДУШИ

   Очень давно, задолго до появления «Воспоминаний» Анастасии Ивановны, моя бабушка по материнской линии (Ксения Павловна Трухачева) сказала: «На какой-то Цветаевой был женат Борис, но ведь они развелись». (Потом от А.И. мы узнали, что развод юридически не был доведен до конца). Самого Бориса Сергеевича Трухачева ни она (его двоюродная сестра), ни ее дочь Ольга (моя мама) никогда не видели, но знали его отца. В начале 1920-х годов Сергей Николаевич работал библиотекарем в поселке Рамонь Воронежской области, где Оля год училась в местной школе. Впрочем, эта деятельность С. Н. прервалась по причине ограниченности его дворянского мировоззрения. Однажды библиотеку посетила какая-то комиссия и задала вопрос: «А где тут у вас книги классиков марксизма?»  С. Н. ответил на это простодушно: «Где-то там за шкафом, но ведь их никто не бег′ет (он картавил. – М. С.)». На этом и закончилась его работа в библиотеке…

……………

   …Мама долго колебалась, прежде чем решилась разыскать новых родственников. В 1970-е мы прочитали «Воспоминания» А.И. и тогда же письма М.И. (М. Цветаевой) к Розанову в «Новом мире». В одном из писем, где  М.И. писала, что у сестры родился сын, была сноска: А.Б. Трухачев 1912 г.р., из чего явствовало, что он жив, и, кажется, было указано, что он живет в Москве. Мосгорсправка выдала его адрес. Ему она и написала письмо, предлагая встретиться, если он того пожелает, добавив, что ей лично ничего не надо. Так она хотела подчеркнуть, что не навязывает своего знакомства, имея в виду, что знаменитые люди иногда устают от назойливых посетителей и в настоящее время часто стараются себя от них оградить. В апреле 1982 года Андрей Борисович позвонил нам и предложил встретиться с мамой, а при встрече сказал ей: «Вам нужно еще на Спасскую съездить, там такой огонек догорает». Вскоре она поехала на Спасскую, и как-то сразу установились доверительные отношения моей мамы и А. И., которой Анастасия Ивановна предложила вскоре «общаться по именам», хотя она была старше мамы на 17 лет…

………………..

  Впрочем, на Спасской оказался не догорающий огонек,  а удивительно работоспособный творческий организм. Работала иногда до утра, потом ненадолго ложилась поспать и ставила будильник, чтобы не спать слишком долго. Многих это поражало и восхищало. Так, поэт К.В. Ковальджи рассказывал в своих воспоминаниях об  А. И. (сборник воспоминаний «Последний луч Серебряного века»,  с. 413), что он однажды зашел со своим коллегой Н. М. Злотниковым к А. И. за обещанной им рукописью для журнала «Юность». А. И., вручая им рукопись, говорит: «Я работала до четырех часов утра и ничего, голова не болит». И уходит на кухню готовить чай. Было ей тогда под девяносто. Ковальджи продолжает: «Вижу у Натана глаза стали квадратными, он склонился к моему уху и прошептал: “Кирилл, я тебе как коммунист скажу: Божья сила!”»…

   Чего уж удивляться ее словам, как-то мне сказанным: «Странно, ехала в Москву поездом спиной к движению и написала всего четыре страницы (воспоминаний о Пастернаке), а ведь раньше могла работать, не обращая внимания, как еду. В Москве невозможно работать: каша из людей. За две последние ночи в Коктебеле и пока ехала в поезде написала 17 страниц, а за шесть дней после приезда в Москву не могла даже прочитать ни одной страницы из того, что написала! Люди идут, как прóклятые». В самом деле, люди разыскивали А. И., причем возникали казусы, так как ее сын Андрей Борисович сделал семейный обмен, и справочное бюро на запрос об адресе А. И. давало адрес в Орехово, где жил ее сын. Однажды мне нужно было по какому-то поводу приехать именно  в Орехово. На мой звонок дверь отворил Сергей (муж младшей внучки А. И.) и недоверчиво посмотрел на меня: «Вам кого?» За его спиной показалась невестка А. И. Нина Андреевна и, увидев меня, сказала: «Сережа, что же ты Мишу не впускаешь; Миша, проходи». Потом мы ушли с ним вместе, и Сергей сказал мне о толпах людей, приходящих сюда в расчете увидеться с А. И. «Что же вы с ними делаете?» «Передаю Андрею Борисовичу, он их сортирует, кого куда». На Большой Спасской, где жила А. И., все равно была «каша из людей». «Прихожу к ней, – говорила как-то мне мама, – одна читает свои стихи, другая пишет ее портрет, а Ася, склонив голову, спит». Многим приходящим действительно надо было то или другое: кому-то срочно вступать в Союз писателей, кто-то рвался опубликовать свои произведения; «кирпичи» (как она называла тома своих «Воспоминаний», которые дарились в благодарность за услугу), уходили один за другим: еще одной ее знакомой нужно было выбить квартиру. «Вокруг нее вертится всякая шушера, обсели ее, как воши  (именно так, а не “вши”», – недовольно говорила ее редактор Маэль Исаевна Фейнберг), сказавшая однажды моей маме: «Знаете, чем вы мне нравитесь: вам ведь ничего от А. И. не надо». И действительно нам ничего такого не надо было. Конечно, рады были, когда она дарила свои книги или номера журналов с ее произведениями. В день ее 90-летия старшая внучка А. И. сказала мне: «Когда бабушка после реабилитации вернулась в Москву, у нее было мало знакомых: всего (!) человек сорок». Теперь, казалось, ее знает вся Москва: в эти годы в разных редакциях, куда я ездил по ее поручениям, часто можно было слышать: «помню эту старушку: она мне книгу (или журнал) надписывала». А. И. очень любила дарить свои произведения, обязательно надписывая их. Как-то мы с мамой по просьбе А. И. должны были срочно приехать к ней в Переделкино для передачи каких-то документов. По дороге  к нам присоединилась женщина, хотевшая, чтобы А. И. надписала ей журнал со своей публикацией. Приехали вместе. Незнакомка дала на подпись журнал и, полагая, что мы тоже приехали с аналогичной целью, сказала: «Давайте, что вы там хотите, и поедем назад». А. И. на это сказала: «Эти люди приехали по моей просьбе по нужному делу, с ущербом для своего времени». Кстати, А. И. ценила не только свое время. Однажды я предлагал ей какую-то свою помощь, на что она сказала: «Не надо, Миша: берегите свое время!»

……………..

   Ее доброта проявлялась во многом. Моя мама имела странную особенность часто падать с тяжелыми последствиями. Раз как-то она ехала к А. И., выполняя какое-то ее поручение. По дороге упала, расшибла лицо и повредила зубы, но все равно доехала до А. И., чтобы сделать то, что она просила. «Олечка, Вам теперь можно только мягкую пищу есть, например геркулес». «Что Вы, Асенька, геркулес сейчас трудно достать (был конец «перестройки» с огромными очередями за продуктами – М.С.), я его берегу для Миши: у него больной желудок». «И вдруг, – говорила мне мама, – смотрю, она несет мне из кухни пачку геркулеса»… В 1985 году она предложила маме поехать с ней в Переделкино, где они разместились в одной комнате в писательском домике.  Я тоже поехал с ними, и Анастасия Ивановна определила меня в дом своего друга певицы и пианистки М. Н. Изергиной. (В саду рядом  с этим домом и снята была фотография, нас запечатлевшая.)

   …В Коктебеле А. И. не столько отдыхала, сколько работала. Как-то она мне сказала: «Ну, работать я, кажется, научилась, а вот отдыхать –  нет. Во мне ведь и немецкая кровь есть (как объяснение своего трудолюбия. – М. С.)». Тогда в Коктебеле это была подготовка книги ее стихов, которая вышла в печати уже после ее смерти. Редактировал эту будущую книгу ее литературный секретарь Ст. Айдинян, приехавший сюда немного раньше нас троих. А. И. очень ценила его как редактора своих книг. Впрочем, ездили мы с ней и на экскурсии. Приходили к местному врачу Оксане Бузук (ее отец, выдающийся русский, украинский и белорусский языковед П. А. Бузук, знавший около 20 языков, был расстрелян в 1938 г.) слушать в ее исполнении и ею на музыку положенные стихи М. И. Цветаевой, Волошина, Черубины де Габриак (сейчас усилиями энтузиастов, например писателя  М. И. Урусовой, эти романсы О. П. Бузук начинают звучать на радио, находя новых ее почитателей). Слушая ее, я как-то больше полюбил Волошина, стихи которого впервые прочитал, когда мне лет за десять до этого дал его книгу для прочтения один пожилой морской инженер. Книгу эту ему со своей дарственной надписью подарил сам Волошин. Инженер этот в группе своих знакомых был принят поэтом в своем коктебельском доме в 1920-е годы. Всем им тогда была подарена эта первая книга Волошина с его дарственной надписью.

………………………

   Как-то давний друг А. И. поэтесса Е. Ф. Кунина сказала:  «У Аси проблема со временем». Я убедился в этом в Коктебеле. Маме приходилось постоянно напоминать ей, что пора идти в столовую. «Сейчас я только допишу письмо», – говорила она или что-нибудь еще в этом духе. По дороге в столовую обязательно попадались желающие ее сфотографировать, буквально расстреливавшие ее своими фотоаппаратами, а в столовой она невозмутимо доканчивала еду, когда уже все посетители давно ушли. Я часто приходил к ним и видел безмолвно стоящих официанток, терпеливо ожидающих нашего ухода. Особенно это было тягостно наблюдать за ужином; осенью тогда уже рано темнело. Нередко осторожно пытался сказать Анастасии Ивановне, что все уже давно ушли, а официантов ждут дома. «Ничего, Миша, это их работа», – невозмутимо говорила Анастасия Ивановна. Обслуживающий персонал относился к ней  с большим уважением. Она как-то выделялась среди всех, в том числе  и близких ей. Например, уже упоминавшийся выше писатель Ненашев, сидевший за одним столом с А. И. и моей мамой, сказал однажды подсевшему к нам Андрею Борисовичу, не догадавшись, что он сын А. И.: «Ты хоть знаешь с кем ты сидишь за одним столом: ведь это живая история!» «Догадываюсь», – сухо ответил А. Б., пораженный неприятно этим «ты» от незнакомого ему человека, которого он был  к тому же на поколение старше…

   На ее похоронах было очень много людей, и, желая дать дорогу Белле Ахмадулиной, не могущей пробиться через толпу, распорядитель сказал: «Давайте пропустим более значимых людей!» На это кто-то ответил: «А Анастасия Ивановна не делила людей по сортам». Она, конечно, не делила, но не все были для нее одинаковыми (это заметно в романе «Amor», где дана прекрасная психологическая характеристика главных персонажей, а те, кто не особенно интересовали автора, описаны гораздо менее детально; вероятно, они менее ее интересовали, чем также можно объяснить ее несправедливую оценку «Ивана Денисовича»). Мне кажется, что иногда ее профессиональный подход как писателя доминировал над остальным.

…………………

… Я бы сказал, что у нее было три таланта: писателя, рассказчика  и еще один – талант любить. Она так красиво любила, и прекрасно об этом написала! Главы об этом в двухтомнике «Воспоминаний» («Luigi Levi»; «Дориан»; «Н. И. Хрустачев»)– принадлежат к замечательным страницам о любви в русской литературе.

…Еще об одной триаде как-то сказала моя мама: «Асю держат три кита: религия, вегетарианство и гомеопатия». Она очень умела убеждать. Мама, врач с 40-летним стажем, не верила  в гомеопатию, но А. И. ее убедила, и мама стала принимать эти средства, и они ей помогали. Убеждала не только в этом, но и в необходимости религии. Она не один раз говорила: «Атеисты ведь, пока они живы,  а когда они умирают, они сразу видят Бога». Приходили к ней атеистами, а уходили после общения с ней нередко верующими. А вообще, покидая квартиру А. И. после ее рассказов о дружеских разговорах с Волошиным и Пастернаком, спорах с Андреем Белым, встречах с Шестовым и Бердяевым и оказываясь на улицах современной Москвы с огнями рекламы и современными лимузинами, я не сразу ощущал, что к своему неудовольствию провалился из начала XX века в его конец…

………………………..

…Её знакомый, режиссер В. В. Соловьев, знавший семью Ельцина, просил ее подарить им недавно вышедшую книгу Анастасии Ивановны, но А. И. сказала, что для раздаривания все эти книги уже кончились. Тогда Соловьев дал Ельциным почитать свой экземпляр этой книги. Спустя долгое время он попросил ее назад. «А мы еще не прочитали», – ответили ему. Он же предлагал Анастасии Ивановне встретиться с Б. Н. Ельциным. Она согласилась. Встреча должна была состояться на квартире ее давнишних друзей – Софьи Исааковны Каган и ее дочери Юдифи Матвеевны. В последний момент выяснилось, что он приехать не может, и вместо него приехала его дочь (как-то забылось, которая из двух дочерей, но, вероятно, это была Дьяченко, больше, чем ее сестра, занимавшаяся обслуживанием славы своего отца). Она долго с пафосом рассказывала о мужестве своего отца и, в частности, сказала: «Понимаете, какой это был смелый шаг для него: выйти из  (коммунистической) партии, где он был столько лет!» Три интеллигентные женщины молча слушали этот спектакль, а когда дочь уехала, старшая Каган сказала: «Она что нас за идиотов считает, разыгрывая такую сцену?!» Реакция А. И. осталась неизвестна. Вероятно, ей это было неинтересно…

   Однажды, когда я был у нее, зазвонил телефон, и, поговорив, она рассказала мне, что звонил главный режиссер театра имени Вахтангова Е. Р. Симонов. Он был почти в отчаянии. Из Америки театр поздравили с юбилеем, но телеграфистка ошиблась: вместо «поздравляем Ваш прославленный коллектив» написали «Ваш православный коллектив», и Симонов теперь «хватается за голову» (это было еще в советское время: в самом начале правления Андропова, занявшего место, освободившееся после смерти Брежнева; декларировать тогда веру в Бога человеку, занимавшему какое-то положение в обществе, было небезопасно). Странной кажется теперь эта тогдашняя реакция Симонова…

…………………….

   Как-то А. И. рассказывала моей маме о прелестях своего любимого английского языка, и речь зашла о переводах. Она была сторонником как можно более точного перевода: «В переводах надо быть не искусней автора; если у автора в тексте провалы, то надо вставлять туда тусклые слова; надо расстилаться, как коврик, перед автором». Моя мама, не считая себя поэтом, никогда не показывала ей (как, впрочем, и всем другим) своих стихов, но прочитала ей как-то свой перевод стихотворения Гейне «Тайна». «Это же очень точно!» - заметила А. И… Быть может, английский спас ей жизнь, когда ее определил в качестве преподавателя этого языка для своей дочери один строитель, набиравший рабсилу в лагерях Дальневосточного края. А то бы работала на общих в лагере на станции Брусничная,  а он отличался жестоким режимом. Из барака, где было 100 зэков, ее перевели в другой, где обитало всего 10–15 человек… Кстати, слово «ГУЛАГ» появляется в ее романе «Amor», написанном гораздо раньше, чем был опубликован «Архипелаг ГУЛАГ», который она не читала… Ее доброта, питаемая ее глубокой религиозностью, постоянно позволяла ей видеть хорошее в других.

……………………..

   Двухтомник «Воспоминаний» больше, чем любые другие ее книги, раскрывает ее писательский дар. Возможно, это книга для немногих: в начале ее чтения читателю приходится пробираться через описание множества деталей, сохраненных изощренной памятью автора. Кому-то они могут показаться излишними. Но далее, когда читатель привыкнет к ее стилю и в чем-то сродниться с автором, он будет вознагражден даром замечательного психолога. Впечатление такое, что мастерство автора возрастает по мере взросления главной героини. По сути, все ее книги – эта одна большая книга «Воспоминаний». А. И. Цветаева – большой русский писатель XX века. Вероятно, каждый крупный писатель создает свой неповторимый стиль. Вот и стиль ее произведений был особым, неповторимым. Быть может, она даже создала особый литературный жанр (в частности, в романе «Amor»), в котором подлинная жизнь (она как-то сказала: «Я люблю живую ткань жизни»), увиденная острым разящим взором глубокого психолога, преображалась пером блестящего мастера в своеобразное переплетение яви и вымысла художника, где фантазия писателя работает лишь над обрамлением драгоценных камней, разбросанных на бесконечном пути жизни…

***

   С интересом прочли мы стихи и переводы Ольги Владимировны Трухачёвой, помещённые в книге. Всегда актуальна классика! Как злободневно звучат в наши дни (да и во все времена) строки из стихотворения Фридриха Шиллера «Надежда» в переводе О. Трухачёвой:

Как много мечтаем мы, люди, о них,

О лучших грядущих днях;

За счастьем в погоне о днях золотых

У всех только речь на устах.

Одни умирают, на смену другие,

Но те же надежды, мечты огневые…

 

СПАСИБО  МИХАИЛУ  ОЛЕГОВИЧУ  СМИРНОВУ  ЗА  ПОПОЛНЕНИЕ  ФОНДОВ  МУЗЕЯ  АНАСТАСИИ  ЦВЕТАЕВОЙ  НОВЫМИ  ИНТЕРЕСНЫМИ  МАТЕРИАЛАМИ!

 

                                                                      О. Григорьева.

 

Зарегистрируйтесь, чтобы оставлять комментарии