Рейд памяти

«…Я веду жизнь простого солдата».

Цветы к памятнику Георгию Эфрону

 Импульсом к нашей экспедиции явилась новая, неожиданная информация о сыне М.И.Цветаевой, Георгии Эфроне, появившаяся на сайте Министерства Обороны РФ в разделе «Книга памяти» (http://mil.ru/site_map.htm). Там черным по белому написано, что прах Г.С.Эфрона покоится в Братской могиле в Браславе (Белоруссия) и перенесен туда из деревни Струневщина. А как же новый гранитный обелиск, установленный на месте его гибели у деревни Друйка? Мы решили сами всё проверить на месте.

В год 120-летия со дня рождения М.И. Цветаевой, с целью возложения цветов к Братской могиле в Браславе, где (согласно указанным на сайте сведениям) покоится прах Георгия Эфрона, в сентябре 2012 г. нами была предпринята экспедиция, инициатором которой стала Мунира Уразова, глава издательского отдела московского Дома-музея М.И.Цветаевой.

Георгий Сергеевич Эфрон, сын Марины Ивановны Цветаевой и Сергея Яковлевича Эфрона, родился 1 февраля 1925 г. в Чехии, в деревне Вшеноры под Прагой. Осенью 1925 г. его родители переехали во Францию. В 1939 г. приехал с матерью в СССР, вскоре после начала войны эвакуировался с ней в Елабугу (Татарстан). Осенью 1941 г. остался один: М.И.Цветаева трагически погибла 31 августа 1941 г. (покончила с собой). Отец был расстрелян 16 октября 1941 г. (о его судьбе близкие так и не узнали). Сестра Ариадна Эфрон находилась в лагере, обвиненная по статье «подозрение в шпионаже». С конца 1941 г. до лета 1943 г. жил в Ташкенте в эвакуации. Учился в школе, голодал. Там впервые был вызван на призывной пункт в январе 1943 г. (был определен в трудармию, но затем оставлен доучиваться в школе). Летом 1943 г. вернулся в Москву и поступил в Литературный институт, проучился один семестр. 26 феврале 1944 г. был призван Советским РВК г. Москвы, проходил обучение в Алабине. Рядовой Георгий Эфрон воевал в составе 7-й роты 3-го батальона 4-го отделения 437-го стрелкового полка 154-й стрелковой дивизии Первого Прибалтийского фронта (а не в «штрафном батальоне», как иногда пишут). Его последнее письмо к тетке, Е.Я.Эфрон, датировано 4 июля 1944 г. Похоронки родные не получили и о его судьбе не знали. Рядовой Г.С.Эфрон был ранен 7 июля 1944 и убыл в медико-санитарный батальон №183 (ЦАМО, ф. 437 сп., оп. 140078, д. 10, л. 117). Справка составлена М.М.Уразовой.

Ниже мы приводим результаты экспедиции, дополняющие уже известные факты или опровергающие оные.

Среди 1100 имен, высеченных на плитах братской могилы в Браславе («воинское захоронение №4046»), имени красноармейца Георгия Эфрона НЕТ. Шефствует же над мемориалом не средняя школа №1 г. Браслава, как указано на сайте, а «Браславская государственная гимназия», расположенная по соседству с братской могилой.

На Браславщине сооружено семь мемориальных братских могил (среди них – в г. Браславе и в г. Друе), куда были перенесены останки солдат из временных (как братских полковых, так и индивидуальных, отысканных по «крохам») захоронений Браславского района. Первые воины были захоронены в братскую могилу Браслава вскоре после освобождения города – 9 июля 1944 г. В конце 1940-х годов был открыт мемориал «Братская могила», в 1981 г. мемориал увенчала скульптура воина (автор С.И. Селиханов). Списки высеченных на плитах имен несколько раз пополнялись, последний раз в 2010 г.

Изучив в городском военкомате списки солдат, перезахороненных в Браслав из братской могилы в Струневщине, мы убедились, что в списках имя Г.С.Эфрона, действительно, есть. Но лишь около его имени нет «крестика»: отметки о перезахоронении и, следовательно, о высечении его имени на братской могиле. Причина этого ясна: наличие отдельной «могилы».

У ограды сельского кладбища близ деревень Струневщина и Друйка (от коих на сегодня осталось по два-три двора) находится «воинское захоронение №2199» – памятник Георгию Эфрону. Именно памятник, а не могила: памятный камень был установлен местными властями в 1977 г., после опубликования в газете «Неман» (1975, №8) статьи военкора С.В. Грибанова, обосновавшего место гибели Г.С.Эфрона (поисковый материал, собранный им и отданный Ариадне Сергеевне Эфрон, та передала в РГАЛИ).

Памятник был поставлен на могиле неизвестного солдата: под Друйкой «выбыли из строя» более 300 красноармейцев. На памятнике указано лишь одно имя – Г.С.Эфрона. Над «могилой» Г.С.Эфрона шефствует средняя школа с. Чернево (директор Инна Петровна Карпович). По утверждению учителей школы, указанные выше деревни вымирают, школе грозит закрытие («нерентабельно»), и старое кладбище вместе с памятником могут вскоре затеряться в полях.

С уникальным материалом по освобождению Браславского района мы познакомились, поработав в фондах Браславской центральной библиотеки (директор Ольга Анатольевна Лесневская). Наиболее ценный материал собран в многотомном издании «Память», в котором Браславскому району посвящен отдельный том.

Один из руководителей проекта «Память» – директор Браславского музейного комплекса, Александр Товиевич Пантелейко. Георгию Эфрону в книге «Память: Браславский район» посвящена отдельная статья. Ее автор, А.Т.Пантелейко пишет: «6 июля <1944 г.> с боями 154-я стрелковая дивизия (командир полковник П.Т.Сачилав – И.Н.) вошла на территорию Браславского района. Двигалась она широким фронтом – от Друи до Слободки. 437-й полк занимал позиции около деревень Коковщина, Бернатовщина, на берегу реки Друйки…» (Пантелейко А.Т. Точка не поставлена. // Память: Браславский район. – Минск: 1998, с. 415).

В Слободке был «медсанбат подхвата», где раненым оказывали первую помощь, перевязывали, а потом обоз забирал и увозил их в медсанбат. Известно, что 2–8 июля 183-й медсанбат базировался у деревни Шнурки Миорского района, 9 июля – у деревни Каженики того же района (там же).

«За годы оккупации на Браславщине было уничтожено около 10 000 мирных граждан, сожжено 97 деревень, четыре из них разделили трагическую судьбу Хатыни (т.е. были сожжены вместе с жителями. – И.Н.). Браславский район освобожден войсками Первого Прибалтийского фронта в ходе Шауляйской наступательной операции 1944 г. Боевые действия вели войска 6-й гвардейской армии, 154-й стрелковой дивизии, 1-го танкового корпуса фронта…» (брошюра «Браславский район», 2008, с. 18; Плотников Ю.В. Освобождение Белоруссии. – М.: Воен. издат., 1984).

Деревня Друйка, за освобождение которой погиб Георгий Эфрон, была очищена от фашистов 7 июля 1944 г. По одной версии: «в медсанбат Г.С.Эфрон не прибыл», значит – или умер по дороге (и был снят с обоза и захоронен), или второй раз попал под обстрел (бомба попала в обоз с ранеными). По второй версии: «183-й медсанбат, обслуживавший 154-ю дивизию, в июле-августе 1944 г. не имел возможности вести учет раненых, поэтому сведения о Г.Эфроне на этом обрываются» (Эфрон Г. Письма, с. 223) – т.е. умер уже в медсанбате. Есть основания верить последнему, т.к. «противник встречал шквальным огнем», «была настоящая мясорубка», «лишь с третьей попытки д. Друйка была взята».

Кроме того, имели место нарекания к работе похоронных команд, о чем говорит выписка из «Приказа частям 154 с<трелковой> д<ивизии> от 06.11.1944. №02117 Об учете и отчетности по персональным потерям и о порядке погребения погибших военнослужащих: «Приказы в частях грубо нарушаются… Учет персональных потерь 510 с<трелкового> п<олка> и 473 с<трелкового> п<олка> неудовлетворительный, книга погребения имеется, но записи в нее производятся от случая к случаю. Команды погребения бездействуют, разбазарены. Начальники погребальных команд приказы по погребению не знают. В 473 с<трелковом> п<олку> кр<асноармей>цы… лежали убитыми несколько дней. В 510 с<трелковом> п<олку> погребения производятся где попало, но не на полковых кладбищах. В 437 с<трелковом> п<олку> 8 человек неизвестно куда делись (нет среди убитых). Все это говорит о том, что не учли урок в районе д<еревни> Яя (Браславский район), где было не захоронено более 30 человек. Командир 154 с<трелковой> д<ивизии> п<олковни>к Москаленко. Нач<альник> штаба п<олковни>к Гордеев» (ЦАМО, ф. 183 мсб, оп. 25576, д. 7, л. 257).(В угловых скобках – расшифровка сокращенных слов – прим.сайта).

Документальный материл в виде выписок из приказов предоставил нам А.Т.Пантелейко, работавший в архиве Министерства Обороны, оказав тем самым большую помощь (расшифровка М.М.Уразовой). Вот еще две выписки, не оставляющие сомнения в месте службы Г.С.Эфрона и дате его гибели:

Приказ 437 с<трелкового> п<олка> 154 с<трелковой> д<ивизии> 28.05.1944 №172 по части строевой: «Сержантский и рядовой состав, прибывший из 84 и 96 запасных полков на укомплектование 437 с<трелкового> п<олка> зачислить в списки полка все виды довольствия с 28.5.44 г. и обратить на укомплектование 3-го с<трелкового>б<атальона>. №1…, №14. кр<асноармее>ц Эфрон Г.С. …Основание: направление 4-го отделения 154 с<трелковой>д<ивизии>. Командир 437 с<трелкового>п<олка> м<айо>р Марьин. Начальник штаба п<од>п<олковник>к Энгель (ЦАМО, ф. 437 сп, оп. 140078, д. 7, л. 60).

– Приказ 437 с<трелкового> п<олка> 154 с<трелковой> д<ивизии> 8.7.44 № 221 по части строевой: «Рядовой и сержантский состав, убывший на излечение в 183 медсанбат по ранению, исключить из списков полка, всех видов довольствия с 9.7.44 г. №1…, №16. кр<асноармее>ц Эфрон Г.С. …Основание: рапорт командиров рот. Командир 437 с<трелкового>п<олка> м<айо>р Марьин. Начальник штаба п<од>п<олковник>к Энгель (ЦАМО, ф. 437 сп, оп. 140078, д. 7, л. 95)

Как правительство, так и народ Белоруссии и по сей день чтят память солдат, погибших за освобождение Браславшины. Так, в настоящее время под эгидой идеологического отдела Браславского районного исполкома полным ходом идет работа над новым проектом увековечивания имен павших воинов. Однако, после разговора с участниками проекта мы были озадачены, т.к. в показанном нам «Паспорте воинского захоронения №2199» от 14.01.2005 г. за подписью официальных лиц (т.е. в исходном рабочем документе для новой книги памяти) мемориал значится как «братская могила» с указанием имен трех лиц, погибших на Струневщине: Г.С.Эфрона, С.Е.Бондаренко и П.П.Чуклова (см. фотокопию). Заметим, что последние имена на Братской могиле в Браславе высечены. А дата гибели Г.С.Эфрона в документе означена почему-то: «12.07.1944». Как видим, путаница только увеличится.

Оказавшись на Браславщине, вспоминаешь строки из писем Мура (домашнее прозвище Г.Эфрона, ставшее его вторым именем) о красоте здешних мест, заставляющих хотя бы на минуту не думать о войне. И та же красота переносит нас в те страшные годы. Георгий Эфрон отличается от сотен тысяч таких же ребят, выдернутых из институтских аудиторий согласно приказу от 31.12.1942 о призыве граждан 1925 года рождения, главным образом тем, что был сыном великого русского поэта. Те, кто имел возможность наблюдать Мура, называли его «Марин Цветаев». Речь идет не только о портретном сходстве и его поведении. М.И.Цветаева, безумно любившая сына, ценила его и как свидетеля своего бытия, имея в виду не столько дневниковые записи сына, сколько его безмолвное присутствие в каждом дне и часе своей жизни. Письма и дневники Г.С.Эфрона опубликованы, по этим ценнейшим эпистолярным документам, подтверждающим репутацию автора («Марин Цветаев»), потомки могут проследить процесс обращения избалованного недоросля в мужчину.

В отличие от сынков посредственных литераторов, авторов патриотических текстов, сын гениальной М.И.Цветаевой не улизнул от призыва, а сложил голову за свое отечество, которое он так мало знал и понимал. Только за это М.И.Цветаева могла бы  гордиться своим сыном. Что касается разговоров о том, что, мол, именно Георгий Эфрон, доводивший мать до исступления, стал причиной ее гибели, – они пусты. Признаемся: мало кто из родителей нашего (не патриархального) времени ни хотел повеситься или утопиться от «неблагодарности» своих любимых чад. Недаром М.И.Цветаева с юмором объясняла, почему внуков любят больше, чем детей: через них совершается возмездие («внуки отомстят за детей»). Признаемся также, что многие из нас только тогда и осознают тяжесть своей неискупимой вины перед родителями, когда нам начинают хамить собственные взрослые дети. А Георгий Эфрон, прошедший через чудовищные трудности в борьбе за элементарное выживание, не расставаясь в мыслях своих с «Мариной Ивановной» (так он называл мать), уже в свои неполные 18 лет писал: «…Как я ее понимаю теперь! Теперь я могу легко проследить возникновение и развитие внутренней мотивировки каждого ее слова, каждого поступка, включая самоубийство» (письмо от 08.01.1943 к С.Д.Гуревичу // Эфрон Г. Письма / Изд. подг. Е.Б.Коркина. – Калининград М.О.: Музей М.И.Цветаевой в Болшеве, Луч-1, 1995, с. 108).

Анастасия Ивановна Цветаева, тетка Г.С.Эфрона, желая оставить потомкам сведения о своих близких, шаг за шагам собирала факты их биографий, вплоть до последней ступени. В книге «Воспоминания» она посвятила Георгию Эфрону ни одну страницу. А.И.Цветаева по имеющимся на тот момент (1978 г.) сведениям, прослеживает – как и когда появился памятник Георгию Эфрону. (Книга воспоминаний выдержала несколько изданий, автор статьи приводит цитаты по книге: Цветаева А.И. Воспоминания. – М.: «Изографус»: 2003).

«Только в 1975 г. в №8 журнала “Неман” появилась статья подполковника С.В.Грибанова, – пишет А.И.Цветаева, – проделавшего большую работу по следам Георгия Эфрона. Она называется “Строка Цветаевой”. И статья С.Викентьева (псевдоним Грибанова) в журнале “Родина” (№3 за 1975 г.)… Подполковник, военный корреспондент, любитель творчества Цветаевой, С.В.Грибанов поднял все сохранившиеся с тех пор документы, пересмотрев огромное количество бумаг… нашел людей, в боях знавших Мура. Их отзыв: “В бою бесстрашен”» (Воспоминания, с. 848–849).

В недавнем разговоре с автором статьи Станислав Викентьевич Грибанов пояснил, что с содержанием статьи Ариадна Сергеевна Эфрон ознакомились много раньше, по рукописи, т.к. ее долго никто из редакторов журналов не решался публиковать. А.С.Эфрон внимательно прочитала статью и по окончании чтения сказала с облегчением и благодарностью: «Над нашей семьей так долго висело это двусмысленное “пропал без вести”».

…А.И.Цветаева продолжает: «Последний его бой был 7 июля 1944 года – о нем он накануне сообщил своей сестре Але: “Завтра – в бой”. Больше от него вестей не было. В этом бою, в лесу, гоня фашистов, он был тяжело ранен и “отбыл в медсанбат”. Близ этого места есть могила неизвестного солдата. Были ли другие смертные ранения в бою том? Останется ли имя этого солдата – неизвестным или там встанет имя Георгия – сына Сергея Эфрона и Марины Цветаевой, покажет время. В архиве ЦГАЛИ сестра Мура, Аля, оставила десятки документов и писем этого многотрудного поиска С.Грибанова» (Воспоминания, с. 849). Заметим, что на тот момент не были собраны и изданы письма и дневники Мура, дающие четкие ориентировки в пространстве и времени, не была издана в Белоруссии и многотомная книга «Память». Поэтому извинительны ошибки в записях А.И.Цветаевой: письмо к А.С.Эфрон написано не «накануне» последнего боя («…завтра пойду в бой»), а накануне первого для Г.Эфрона боя, состоявшегося 28 июня 1944 г. («Бой был пока один… Постепенно вхожу в боевые будни… Мертвых я видел в первый раз в жизни: до сих пор я отказывался смотреть на покойников, включая и М<арину> И<вановну>», – из письма от 30.06.1944 г.); бой был не «в лесу», местность была «пересеченная», «редкий перелесок»; «другие смертные ранения», как сказано выше, в том бою были.

А.И.Цветаева вспоминает: «…Прошло еще три года. И вдруг из Браслава написали, что место захоронения Георгия Эфрона подтвердилось (?!? – И.Н.) И была получена справка от районного военкомата, помеченная 13 февраля 1978 г., в которой было написано: “Уважаемый тов. Грибанов С., по Вашей просьбе высылаю фотографию памятника, установленного на месте захоронения советских воинов и в их числе Г.Эфрона. Имена остальных воинов нам неизвестны”. Вскоре и я получила фотографию: близ деревни Друйка на фоне голых ветвей под снегом стоит обелиск над могилой. На нем надпись: “Эфрон Георгий Сергеевич погиб в июле 1944”. Кто захоронен с ним вместе? Может быть, мы еще узнаем эти имена…» (Воспоминания, с. 849).

Вот где начало путаницы: памятник Георгию Эфрону, действительно, погибшему в районе д. Друйка, и установленный местной администрацией (а не Грибановым, как утверждают несведущие), был назван могилой, захоронением, получил инвентарный номер и поставлен на охрану. А «бумага» – дело серьезное.

Имя Георгия Эфрона, как человека и гражданина, взращенного великим русским поэтом, достойно увековечивания в памятнике. Однако вопрос о неправомерности переименования могилы неизвестного солдата в могилу Г.Эфрона ставили не раз в печати. Среди авторов публикаций: А.Пантелейко. Точка не поставлена» // Память. Браславский район. – Браслав: 1998, с. 415»; И.Головина. «Звезда меня вынесет невредимым из войны» // Свободные новости, 2004, №18, http://old.sn-plus.com/!_old-site_!/arhive/may/3/str/1-10.htm; А.Подлипский. Могила сына Марины Цветаевой // Народное слово, Витебск, 2006, 29 апреля, №50–51, с. 8. Автор одной из статей (А.Подлипский), выражая благодарность администрации и спонсорам, высказывает между тем общую мысль: «Понятно желание местных жителей увековечить память о сыне знаменитого поэта. Но это можно было бы сделать так, как поступили в Елабуге: не зная, где находится могила М.И.Цветаевой, поставили в ее честь памятный знак на условном месте. Да и у нас, в Витебске, так же поступили по отношению к могиле Яна Райниса».

8 июня 2004 г. по инициативе Друйского сельсовета состоялось открытие мраморного обелиска «на могиле» Г.С.Эфрона, заменившего старый, выполненный из бетона и разрушившийся. Архитектором памятника стал Ю.А.Мирош, главный архитектор района. Спонсорскую поддержку оказало витебское предприятие «Витгран» (Клишков Д. Открытие памятника Г.Эфрону // Браславская звезда, 2004, №46, 12 июня, с. 2).

«…Мы только и делаем, что движемся, движемся, движемся. Почти безостановочно идем на запад… Я веду жизнь простого солдата, разделяя все ее тяготы и трудности. История повторяется: и Ж.Ромэн, и Дюамель, и Селин тоже были простыми солдатами, и это меня подбодряет!.. Пейзаж здесь замечательный, и воздух совсем иной, но всего этого не замечаешь из-за быстроты марша и тяжести поклажи. Жалко, что я не был в Москве на юбилеях Римского-Корсакова и Чехова!», – это слова из последнего письма Георгия Эфрона (письмо от 4.07.1944 г. к Е.Я.Эфрон и З.М.Ширкевич). Последние слова, последние земные мысли и чаяния сына Марины Цветаевой, крещенного огнем, преображенного – «пронзенного».

…Надеемся, что здравый смысл, в конечном итоге, одержит верх над чиновничьими неувязками, «Воинское захоронение №2199» будет переименовано в «Памятник Г.С.Эфрону» (или «Могилу неизвестного солдата»?), а имя 19-летнего красноармейца Георгия Эфрона, до конца исполнившего свой гражданский долг, наряду с другими простыми солдатами, будет высечено на плитах Братской могилы в Браславе.

Ирина Михайловна Невзорова, член Союза писателей Москвы.

28 января 2013 года