Ольга Григорьева

Метафизика сестёр

Взгляните внимательно и если возможно – нежнее,
И если возможно – подольше с нее не сводите очей.
Она перед вами – дитя с ожерельем на шее
И локонами до плечей.

В ней – все, что вы любите, все, что, летя вокруг света,
Вы уже не догоните – как поезда ни быстры.
Во мне говорит не влюбленность поэта
И не гордость сестры.

Зовут ее Ася: но лучшее имя ей – пламя,
Которого не было, нет и не будет вовеки ни в ком.
И помните лишь, что она не навек перед вами,
Что все мы умрем…

Это стихотворение Марина Цветаева написала в 1913 году. Своей младшей сестре Анастасии она посвятила немало поэтических строк. А младшая сестра увековечила детство и юность величайшего поэта 20 века в своей книге «Воспоминания».

…Сколько событий было в жизни Анастасии Цветаевой, не дожившей всего трех недель до 99-летия! Воспитание в заграничных пансионах – и лишения в революционном Крыму; поездка к Горькому в Сорренто – и сталинские лагеря; романы, опубликованные в юности – и строительство избушки в далекой сибирской деревне… Такой диапазон одной судьбы возможен был только в двадцатом веке.

Имена двух сестер связаны неразрывно. В своем сообщении я приведу лишь небольшую часть примеров, подтверждающих их не только кровное, но духовное родство.

«Сходство сестер было психофизическое, основанное на сходстве их душ. Друг друга они обожали», — эти строки из очерка А.И. Цветаевой «Об Аделаиде и Евгении Герцык» вполне можно отнести и к сестрам Цветаевым, особенно в пору их юности.

«В весеннюю свою пору сестры являли определенное сходство – внешности и характера, основное же отличие выразилось в том, что Маринина разносторонность обрела – рано и навсегда – единое и глубокое русло целенаправленного таланта, Асины же дарования и стремления растекались по многим руслам, и духовная жажда ее утолялась из многих источников. В дальнейшем жизненные пути их разошлись». (А. Эфрон, «О Марине Цветаевой» — М., 1989.)

Все началось далекою порой,
в младенчестве, в его начальном классе,
с игры в многозначительную роль:
быть Мусею, любимой меньше Аси… -

пишет Б. Ахмадулина в стихотворении «Биографическая справка», посвященном Марине Цветаевой.

Многочисленные стихотворения Марины, посвященные сестре, наполнены любовью, нежностью и гордостью.

Вот и мир, где сияют витрины,
Вот Тверская, — мы вечно тоскуем о ней.
Кто для Аси нужнее Марины?
Милой Асеньки кто мне нужней?…

(«Тверская»).

Асе посвящены многие стихотворения сестры 1908-1913 годов. Где-то это прямое посвящение – «Асе» («Гул предвечерний в заре догорающей…»), «Асе» («Мы быстры и наготове…»), «Колыбельная песня Асе» («Спи, царевна! Уж в долине колокол затих…»).

В других стихах Ася – главное действующее лицо — «В субботу», «Летом», «На скалах», «Наши царства», «Неразлучной в дорогу»:

Пора! Завязаны картонки,
В ремни давно затянут плед…
Храни Господь твой голос звонкий
И мудрый ум в шестнадцать лет!

Или вот это стихотворение «Паром», которое вошло в подборку стихотворений М. Цветаевой в легендарных «Тарусских страницах» (Калуга, 1961 год):

Темной ночью в тарантасе
Едем с фонарем.
«Ася, спишь?» Не спится Асе:
Впереди паром!

(1909).

Дружба сестер была искренней и трогательной. Татьяна Астапова, одноклассница М. Цветаевой в гимназии М.Г. Брюхоненко, пишет: «Настоящим другом Цветаевой была ее младшая сестра Ася, учившаяся в той же гимназии. Меня всегда удивляло, с какой радостью встречает Цветаева сестру и как подолгу они ходят вместе и оживленно беседуют друг с другом. Можно подумать, что они давным-давно не видались…»

По стихам Марины можно проследить все важные жизненные вехи сестры. В стихотворении «Конькобежцы» — встреча Аси и Бориса Трухачева на катке в 1911 году. Отношения сестер с Нилендером и Эллисом нашли отражение в стихах «Сестры», «Втроем», «Два в квадрате».

Известное стихотворение Марины Цветаевой «Асе» («Ты мне нравишься: ты так молода…») написано по случаю разрешения, полученного Анастасией от цензуры на печатание книги ее прозы «Королевские размышления».

«Мне нравится, что Вы больны не мной…» — у всех на слуху это стихотворение Марины Цветаевой, ставшее песней. Но, наверное, не все слушатели знают, что посвящено оно Маврикию Александровичу Минцу (1886-1917), второму мужу Анастасии Цветаевой.

Естественно, еще более упоминаний о сестре – в письмах и дневниках Марины Ивановны. Летом 1916 года в письме Елизавете Эфрон она описывает их жизнь в Александрове, приезд Мандельштама.

25 июня 1916 года в Москве родился второй сын Анастасии Цветаевой – Алеша. Марина пишет мужу из Александрова 7 июля (С. Эфрон находился тогда в Коктебеле): «…Ася уже ходит, я ее видела вчера. Мальчик спокойный. Мы с Асей решили, если у нее пропадет молоко, через каждые три часа загонять в овраг по чужой козе и выдаивать ее дотла. Я бы хотела быть вскормленной на ворованном, да еще сидоровом молоке!»

Крым времен гражданской войны. Воспоминания Анастасии Цветаевой о тех страшных годах разбросаны по разным ее произведениям. Девочка, выросшая в интеллигентной дворянской семье, с заботливыми няньками и наставницами в пансионах, никогда не знавшая нужды, пишущая романы – ворочала бревна, таскала воду, добывала еду для семилетнего сына. Боролась, как могла, с «широковетвистой мелочью быта» (выражение М. Цветаевой). Как подходили ей тогда слова Марины, которые писала она в записных книжках: «Когда я, в отчаянии от нищенства дней, задушенная бытом и чужой глупостью…»

«Из всех, кого я знаю, кажется только мы с Асей приняли всерьез библейское слово о добывании хлеба насущного в поте лица своего…»

«У нас с Асей роман с черной работой». (М. Цветаева, «Неизданное. Записные книжки. В 2-х т. Том 1. 1913-1919 гг.» — М., «Эллис лак», 2000.)

А была я когда-то цветами увенчана
И слагали мне стансы — поэты.
Девятнадцатый год, ты забыл, что я женщина…
Я сама позабыла про это!

Марина Цветаева писала это в октябре 1919 про свою жизнь в голодной и холодной Москве. Получилось, что и о сестре тоже…

Она не имела от Аси никаких известий и очень переживала за сестру. Письмо М. Цветаевой В.К. Звягинцевой от 18 сентября 1919 года:

«…Недавно пошла вечером с Алей и Ириной в церковь – оказалось – канун Воздвижения, Асиного 25-летия.

– Мы обе родились в праздник… Я думала: если Ася жива, она знает, что я об ней думаю, — думала именно этими словами, только это, весь вечер».

Долгожданная весточка от Аси не успокоила, а добавила волнений. Письмо М. Цветаевой Е.Л. Ланну от 29 декабря 1920 г.: «Дорогой Евгений Львович! У меня к вам большая просьба: я получила письмо от Аси – ей ужасно живется – почти голод — перешлите ей через верные руки тысяч двадцать пять денег, деньги у меня сейчас есть, но никого нету, кто бы поехал в Крым, а почтой – нельзя. Верну с первой оказией: — Ради Бога!»

Ему же – от 15 января 1921 г.: «…Получила за это время два письма от Аси… — несколько строк отчаянной любви по мне (нам!) и одиночества. – Ася! – Это поймете только Вы.

Живет одна, с Андрюшей, служит – советский обед и 1 фунт хлеба на двоих – вечером чай – так чудесно и сдержанно – чай – и конечно без хлеба, ибо – если было бы с хлебом – так и было бы написано: с хлебом».

В письме М. Цветаевой сестре от 17 декабря 1920 года Марина пишет: «Ася, приезжай в Москву. Ты плохо живешь, у вас еще долго не наладится, у нас налаживается…

…Ася! – Жду тебя. – Я годы одна (людная пустошь). Мы должны быть вместе, здесь ты не пропадешь.

- Так легко умереть! – Но – странно! – о тебе я все эти годы совсем не беспокоилась – высшее доверие! – как о себе. – Я знала, что ты жива». (М. Цветаева, Собрание сочинений в семи томах, т. 6, Письма. – М., «Эллис лак», 1995.).

27 февраля 1921 года Марина Ивановна напишет мужу: «Вы и Аля – и еще Ася – вот все, что у меня за душою…» ( М. Цветаева «Неизданное. Семья: история в письмах» — М., «Эллис Лак», 1999).

Вот еще два упоминания о сестре из переписки М. Цветаевой. Письмо Ю. Иваску от 25 мая 1934 года. Марина Ивановна размышляет в нем, кому оставить свой архив при отъезде в Россию. Предлагала ему – отклонил.

«…Ася? (Сестра, в Москве, перебираю близких). Ася любит меня безмерно, но – «земля наша богата, порядку в ней лишь нет», кроме того, в одну великодушную минуту – могла бы сжечь все, как всегда жгла свое. Кроме того, мы с ней тоже сверстницы (немножко моложе)». Марина Ивановна хотела оставить свой архив человеку, намного моложе себя.

Письмо А. Тесковой от 15 февраля 1936 года, в котором М. Цветаева приводит аргументы в пользу своего отъезда в Советский Союз: «В Москве у меня сестра Ася, которая меня любит – м. б. больше, чем своего единственного сына».

19 июня 1939 года М. Цветаева приехала в Москву. Скорее всего, первой вестью оказалось сообщение о том, что сестра Анастасия арестована – еще в сентябре тридцать седьмого…

Своей сестре Анастасия Ивановна посвятила книгу «Дым, дым и дым», несколько стихотворений:

Неутешимо, в полной немоте
Стою, терзаема своей судьбою…
…Марина! Свидимся ли мы с тобою
Иль будем врозь – до гробовой доски?

В очерке «О Марине, сестре моей» А. Цветаева пишет: «В 1943 году, на Дальнем Востоке, в Сталинском лагере, когда я узнала о смерти Марины (от меня два года скрывали), я все свободное время сидела за увеличением Марининых фотографий, портретов… Погруженная в свое горе, я увидела у одной вскоре освобождающейся женщины… цветок, любимый Мариной, разросшийся в комнатное дерево – серолист. Я сказала о Марине владелице дерева, и она подарила его мне …

В тихий осенний вечер мы сидели, человек пять, пришедших с работ, кто за письмом, кто за вязаньем, кто за чаем, в полной тишине — … и дерево с нами, как член горестной нашей семьи. Я – рисую Марину…

Было совсем тихо, никто не шел по мосткам, ведшим в маленький наш барак, и не было за окном ветра.

Внезапно, как бы в порыве сильного ветра, все ветви серолиста всплеснулись шумно. Все мы пораженные смотрели друг на друга, молча, я – оторвавшись от марининого портрета. Дерево медленно успокаивалось… Марина дала знать о себе?..»

В книге «Дым, дым и дым», двадцати лет от роду, Анастасия писала: «Маринина смерть будет самым глубоким, жгучим – слова нет – горем моей жизни.

Больше смерти всех, всех, кого я люблю – и только немного меньше моей смерти.

Как я могу перенести, что ее глаза, руки, волосы, тело, знакомое мне с первого года жизни – будет в земле, я не знаю. Это будет сумасшедшее отчаяние. И от этого – кто спасет меня! Уж лучше бы ей увидеть мою смерть – она бы, может быть, лучше справилась.

…Мой голос (у нас одинаковые голоса, мы говорим вместе стихи, совпадают все нюансы, как будто говорит один человек) жутко покажется мне – половиной расколотого инструмента. Я с ужасом спрошу себя: как же я буду жить? Как если бы мы были сросшиеся, и ее отрезали от меня.

…А в то же время – мы удаляемся друг от друга по дорогам жизни. Но ее лицо и тело я в землю отпустить не смогу».

Так и получилось, что не смогла она похоронить сестру, прервавшую свою жизнь в Елабуге 31 августа 1941 года. Но смогла сделать все для того, чтобы память о ней жила, чтобы жили ее стихи…

В том же «Дыме…» есть такие слова: «Вечером, вдруг, мы поехали на Ваганьковское кладбище. Было прохладно. Пресня, застава – сколько раз мы тут шли, Марина и я, — с папой, на мамину могилу!

…И когда-нибудь мы все будем в земле. И я, и все, кто меня понимали. И как ослепительно все будет цвести! И пчелы жужжат. И июль возвращается».

Анастасия Ивановна лежит на Ваганьковском, в одной оградке с матерью и сыном…

Из письма Марины Цветаевой Вере Буниной:

«Слушайте. Вы знаете, что все это кончилось, кончилось – навсегда. Тех домов – нет. …Тех деревьев нет. Нас, какими мы были – больше нет. Все сгорело дотла, опустилось до дна, утонуло. Все, что осталось – осталось в нас: в Вас, во мне, в Асе и в немногих других…»

Хочется верить, что и в нас тоже – в тех, кто помнит и любит Марину и Анастасию Цветаевых.